Правильно мне дуром орало предчувствие о том, чтобы избегать душевных разговоров. Поговорила, называется, с мамой. Две ночи изображала из себя Ниагару, слез хватило бы на маленькое озерцо. Давно, однако, я так не. Больше с мамой говорить по душам не хочу. И, скорее всего, еще долгое-долгое время не захочу. Нет, нет, мне хватило, определенно.

Я уже писала, и не раз, про то, что в сущности росла одиноким ребенком. Общаться со сверстниками мне было тяжело в детском саду, в школе долгое время. До старших классов. Причем поначалу я даже не знала, за что меня не любили. Просто никто не хотел общаться. Вроде бы ничем я от них не отличалась: физических отклонений нет, с умственным развитием все в порядке, за чертой бедности мы не жили, чтобы тыкать в меня поношенной одеждой или затасканными игрушками - не было такого. Но факт остается фактом: временами мне было даже не с кем поговорить. В школе вообще долгое время ходила за местного фрика. Как сказала классная руководительница, "ваше счастье, что класс расформировали". И бог с ним, со всем этим. Я давно смирилась с таким прошлым, научилась и приспособилась общаться, и, в принципе, теперь понимаю, почему поначалу за хорошее отношение к себе я готова была перед человеком прыгать на задних лапках. Иногда и до сих пор, чего уж там.
Но как-то так получилось, что я всю свою жизнь врала родителям, что у меня все хорошо. Что у меня есть друзья, черт возьми. Что ко мне хорошо относятся. Потому что не хотела расстраивать.
А тут выясняется, что родители-то знали, как оно на самом деле. Что их вызывали и в дет.сад, и в школу. Потому что, "вы знаете, ваш ребенок плохо общается со сверстниками". Они знали и позволяли мне чувствовать себя одинокой, ущербной и нафиг никому не нужной. Черт, да они могли хотя бы... Не знаю. Просто со мной поговорить. Утешить. Сказать хотя бы, что так оно иногда бывает. Что потом все наладится, когда ты вырастешь. Но нет. Мои родители слушали про то, как я вдохновенно вешаю им на уши лапшу. А потом мучаюсь от того, что, во-первых, никого у меня на самом деле нет, а во-вторых, из-за того, что я еще и родителям врала.

Я думала, я буду их ненавидеть. Я лежала всю ночь, захлебываясь слезами, и думала, что не смогу даже посмотреть на них утром. Что я не вынесу жизни с ними. Потому что это для меня было как предательство. О каком вообще "доченька, я хочу, чтобы ты делилась с нами своими секретами" может быть речь?
Но я их не ненавижу. Я их люблю. Это же мои родители. Я знаю, что они меня любят. Очень своеобразно и временами не менее бестолково, но, тем не менее, я знаю, что я любимый ребенок. Поэтому моя ненависть к ним будет такой же напрасной и бесполезной, как и все эти попытки создать видимость хорошей жизни для них.

Но, черт возьми, я бы многое отдала, чтобы не знать всего этого.
Как-то оно так.

...дерево. И дети. Другие люди.
Только слез не надо, и их не будет.
И не надо детям иметь детей.